Деньги в стране есть, и их немало. Проблема в том, что ими катастрофически не эффективно распоряжаются. Фундаментальный вопрос, который сегодня стоит перед АПК — это банкротство неэффективных агрохолдингов, долги которых тянут всю отрасль вниз. Но для того, чтобы принять это непростое решение, нужно мужество, которого ни у кого нет. Тем более, что это рикошетом ударит по ряду банков, акционерам которых это вряд ли понравится. Более того, если даже решение о банкротстве будет принято, нет никаких гарантий того, что долги появятся снова.

Exclusive.kz провел очередной круглый стол, посвященный проблемам финансирования сельского хозяйства, пищевой и лёгкой промышленности.

Статистика, не подвластная кризисам

Ануар Ушбаев, управляющий партнёр Tengri Partners подвел драматические итоги исследования проблем финансирования АПК. Выводы можно назвать парадоксальными. Судя по статистическим параметрам, уровень безработицы в Казахстане падал даже в кризисные 2008-2009 годы, в отличие, скажем от Германии, Японии, России и США. Смущает, правда то, что вопреки логике, ВВП в это время также стабильно падал. Есть и ещё один парадокс: опять же при сопоставлении с теми же странами в Казахстане какое-то невероятное предпринимательское общество. Намного больше, чем США и в других развитых странах. Не трудно догадаться, что дело в гигантской доле тех самых пресловутых самозанятых, а именно – домашних хозяйствах. Так вот, если перейти от микро к макроэкономике, то можно прийти к ещё одному «неожиданному» выводу: реальная доля импорта особенно высока в инвестициях в основной капитал. Это, разумеется, та знаменитая индустриализация, которую мы проводили — привезенное из заграницы оборудование, то есть те деньги, которые на самом деле были потрачены на то, чтобы выводить капитал из страны. Если вернуться к финансированию АПК, то становится ясным, что основная долларовая масса приходит от экспорта и она диктует часть условий фондирования. А следовательно, последние несколько лет текущий счёт имеет отрицательные значения, формируя то, что называется международной инвестиционной позицией. Проще говоря, как минимум последние 5 лет усиливается тренд на вымывание денег либо за пределы страны, либо в теневую экономику.

Речь идёт примерно о 51 млрд долларов — это накопленные дефициты текущего счета за все годы независимости. То есть это тот уровень, на котором начинается классический кризис платежного баланса. На этом уровне начался кризис в Азии в конце 90х годов, в России, в Латинской Америке, а теперь и у нас. Все эти годы мы ходим буквально по краю пропасти.

Все это говорит о закредитованности частного сектора даже с учетом того, что в 2015-2016 годы корпоративный сектор резко исправил своё положение за счёт списания большой части долгов.

Положительным эффектом можно считать то, что основным источником прибыли в 2016 году были сами корпоративные инвестиции. Когда компания тратит деньги на увеличение основных фондов, если эти деньги протекают через внутреннюю экономику, то в конце концов они возвращаются в эту же самую компанию. Сколько предприятия тратят, столько они и получают доходов.

Конкурентоспособность сельского хозяйства, пищевой и лёгкой промышленности все последние годы под большим давлением отрицательной доходности, которую сильно усугубила девальвация 2015 года. Если смотреть коэффициенты финансовой устойчивости и обеспеченности собственными средствами, то первый ниже критического предела, а второй говорит о том, что большая часть оборотных активов финансируется предприятиями за счёт собственного капитала, а не за счёт заемных средств. То есть сельское хозяйство демонстрирует очень низкую финансовую устойчивость: 63% подразделений находятся в плохом состоянии, 16% в хорошем состоянии, 10% в среднем и 11% нет данных. Аналогичная ситуация наблюдается в пищевой промышленности: 55% находятся в плохом состоянии, 42% в среднем и в хорошем состоянии практически нет. У лёгкой промышленности состояние ещё хуже. Капитал этой индустрии отрицательный уже очень давно. Выход — внедрение закона о банкротстве. Тем более, что в других индустриях наблюдается похожая ситуация. Разумеется, одним из драйверов может стать неожиданный рост доходов, но пока предпосылок для этого никаких нет.

Очевидно, что это очень тяжелое решение, которое может привести к росту социальной напряженности. Но Ахметов Жарас считает, что ответственность лежит и на собственниках предприятий, не капитализирующих свой бизнес. А если вдруг они все же получают кредиты, являясь практически не кредитоспособными, то этим должны заинтересоваться специальные службы.

Деньги есть. Нет доверия

Турмагамбетов Кайрат, член правления «KASE» предложил в качестве альтернативной возможности фондирования сельхозпредприятий фондовый рынок. Но беда в том, что для них это нечто абсолютно неизведанное, хотя, на первый взгляд, преимущества очевидны.

1. Нет необходимости возвращать привлеченные средства инвесторам
2. Получение доступа к рынку капитала и привлечение финансовых средств для роста и развития компании
3. Нет обязательств по выплате дивидендов
4. Возможность привлечения денег без залога имущества
5. Обретение рыночной оценки компании
6. Повышение ликвидности компании
7. Экономическая безопасность компании
8. Повышение узнаваемости и улучшение имиджевой составляющей

Тем более, что в последнее время биржа уже давно не элитный клуб, и даже открыла так называемую альтернативную площадку для компаний с небольшой капитализацией, где цена входа в разы меньше, чем для корпоративного сектора.

Представитель КАСЕ привёл пример ТОО Баст. Это компания, у которой была только лицензия на разработку. В банке кредит получить не смогли. Пришли в брокерскую компанию, они её оценили и выяснили, что компании нужно всего 2 млн. долларов, по тому курсу это было 360 млн. тенге. Удивительно то, что 90% размещённых бумаг купили физлица! Что же дальше? БАСТ построила на привлеченные деньги цех, рентабельность выросла, как и стоимость акций, которые они заложили как актив в банк, построили дополнительный цех и после этого стоимость акций ещё больше поднялась. Это простой пример, когда даже компания с малой капитализацией могла выйти на биржу и развиться.

Ещё одна история успеха — АЗМ, которая существует уже 20 лет и была по уши в долгах. Примечательно, что 93% акций тоже купили физические лица. Привлекли 800 млн. тенге. 700 млн. из которых ушли на погашение кредитов, 100 млн. остались на развитие.

Казалось бы, вот решение проблемы! На депозитах сейчас 24 млрд. доллара или более 7 триллионов тенге и, если бы хотя бы 10% пошли бы на фондовый рынок, то средние и мелкие предприятия нашли бы деньги, а население – почувствовало себя хозяином страны. Тем более, что доходность по сравнению с депозитами просто гигантская – 58% против нынешних 12%.

Так почему же на КАСЕ не идут? Во-первых, для этого нужно стать акционерным обществом, а следовательно, пройти аудит и полностью раскрыть информацию. А у нас этого не любят. И в первую очередь хотя бы потому, что боятся потерять некий «контроль» над своим бизнесом. Аргументы о том, что достаточно продать долю от 10 до 30% и сохранить пресловутый контроль, не работают. К тому же, это хороший механизм защиты от рейдерства. Но, видимо, сказывается инерция мышления и особенности нашей ментальности.

Субсидирование мешает развитию фондового рынка

Фермер Алибек Нигмашев назвал ещё одну причину, по которой компании не идут на фондовый рынок. Это субсидирование процентной ставки со стороны ДАМУ. Зачем привлекать деньги под 14-16%, если в ДАМУ можно взять под 6%?

Темирханов Мурат, член правления Халык финанс это следствием деформации рынка со стороны государства. В ноябре прошлого года правительство утвердило поэтапный план субсидирования сельского хозяйства к льготному кредитованию. Но аналитик считает, что эти меры не будут работать по следующим причинам.

Во-первых, субсидированная ставка убивает долгосрочное финансирование сельского хозяйства. Во-вторых, основным препятствием для кредитования являются не высокие ставки финансирования, а как раз слабая кредитоспособность самого сельского хозяйства. В-третьих, надо не столько финансировать сельхозпроизводителей, сколько развивать инфраструктуру отрасли. Г-н Темирханов назвал преступлением сокращение финансирования водного хозяйства с 1 трлн. тенге до 600 миллиардов. Водная инфраструктура — это первоочередная проблема и сокращать её финансирование, давая субсидии в другие направления, это значит нарушать рыночные отношения в сельском хозяйстве.

И наконец, в силу всех этих причин и банки, и заемщики попросту не мотивированы в улучшении своей деятельности. Гораздо эффективней было бы, например, либо прямое субсидирование, либо делать вычет с налоговых платежей. И это логично: если человек не платит налоги, то он не должен получать субсидий. Финансирование агробизнеса — это огромные операционные расходы. Очень трудно оценить кредитоспособность самого заемщика, нет нормального бух учета, нет статистики.

Что можно сделать? Самым главным залогом для любого сельхоз производителя является земля. Без частной собственности, без рынка земли проблемы будут законсервированы. И опять-таки, необходимо ввести институт банкротства сельского хозяйства.

Однако, когда exclsuve.kz обратился к Оразу Джандосову с вопросом о том, насколько реально, что правительство решится на этот шаг, экономист ответил очень уклончиво:

«Тема того, кого поддерживать в сельском хозяйстве, а кого нет — гигантская. Финансирование – это только один из сегментов. У нас в стране все очень субъективно. Сейчас руководство министерства сельского хозяйства поменялось и поэтому бизнес модель КазАгро и вытекающая из неё стратегия будет уточняться в феврале-марте. Такие задачи поставило новое руководство. Что касается банкротства, то, честно говоря, ни одна из новых редакций закона о банкротстве никого не устраивает. КазАгро помогли и банкам, и зерновым холдингам улучшить условия своей задолженности. Получилось, что невыполнение контрактов по банковским займам продолжается, но радикальных мер ни один банк не принял. Основной сложностью является то, кому продавать. В большинстве случаев новый собственник может забрать актив или его основную часть. Но вопрос, как обеспечить его функционирование как экономического субъекта, не решен».

В целом, судя по многим здравым инициативам, которые прозвучали на круглом столе, ключевой вопрос – это не финансирование сельского хозяйства, а эффективный менеджмент со стороны государства. Только государство способно заставить банки делить риски с теми, на ком они зарабатывают, как как это предложила Тасболат Айгуль, директор РК РФЦА. Или, например, последовать примеру Китая, который поддерживал село не через кредитование, а гарантированный закуп конечной продукции. В конце концов, именно государство может, вместо того, чтобы неуклюже бороться с посредниками, увеличивающими стоимость продукции в разы, создать обратную мотивацию через софинансирование сельхозпроизводителя. Уж не говоря о такой «мелочи», как полное отсутствие рыночной информации.

И наконец, банкротство. Да, это тяжелый шаг, но Темирханов Мурат привёл пример Новой Зеландии, которая какое-то время шла по нашему пути. Так же, как и у нас, через 10 лет у них резко упала конкурентоспособность сельского хозяйства. Экономические проблемы привели к тому, что они полностью прекратили субсидии, одновременно сняв все ограничения на рынке земли. При этом, они обеспечили полную прозрачность собственности каждой сотки. Предполагалось, что 20% рынка уйдет в банкротство, но они решили один раз сломать систему, полностью отказавшись от вмешательства государства. Катастрофа длилась несколько лет, но сегодня Новая Зеландия самое конкурентоспособное государство с самым низким уровнем субсидирования и ведущий экспортер сельхозпродукции в мире.